Калуга. Часть 5: левая штанина города

С восточной стороны - некоторые достопримечательности в непосредственной близости от центра (вроде ансамбля Хлюстинских богаделен), церкви поглощённых сёл да любимый московскими авиафанами аэропорт Грабцево с прямыми рейсами в Москву - полчаса полёта. С западной стороны же - показанный в первой части вокзал, коллекция деревянных домов в стиле ампир, музей "непризнанного гения" Чижевского, конструктивистский Городок Машиностроителей и совсем уж на окраине Лаврентьев монастырь, в Великую Смуту бывший оплотом Второго Лжедмитрия. Туда и направимся, в прошлых трёх частях (Старый Торг, дома и улицы, церкви и палаты) нагулявшись по калужском центру.

По-московски оживлённую улицу Кирова я неоднократно называл границей Старой Калуги. На самом деле граница вполне конкретна, и она проходит севернее, но от деревянных предместий, отсечённых улицей Кирова, не осталось почти ничего. Перейдя её по улице Плеханова, я оказался среди многоэтажек - серых советских и цветастаых современных, и даже мелькнувшая в переулке пожарная каланча оказалась новоделом на здании областного МЧС.

А вот дом Толмачёвой (1814) дальше по улице - подлинный. Официальное название - по последней дореволюционной хозяйке, а построил этот особняк купец-старовер Хвостов. В архитектурном плане это типовой проект - подобными особнячками экстренно застраивалась Москва после пожара 1812 года, поскольку старостоличным купцам да дворянам надо было где-то жить. Покупали такие проекты в калужские купцы, и как я понимаю, даже теремок Волконских из прошлой части первоначально выглядел как-то так.

В народе этот особняк известен как "дом Муму" - не секрет, что прообразом злой помещицы из грустного рассказа Тургенева была мать писателя Варвара Петровна, от которой по завещанию он получил несколько сёл в Калужской губернии. Так и возникла легенда, будто бы дело было не в Москве, а в Калуге, ну а дом Толмачёвой с мезонином и портиком более всего похож на место действия той истории.

Чуть поодаль - мещанский деревянный домик с наличниками:

Деревянный ампир - это вообще "фишка" северных предместий Старой Калуги. Ещё более старый дом Польман (1785) стоит на ведущей к вокзалу улице Ленина за пару кварталов от её перекрёстка с улицей Кирова.

Напротив - деревянный дом Толстых 1830-х годов:

А на нём прямо-таки корабельного вида резьба, лично меня из всего деревянного зодчества Калуги впечатлившая больше всего:

Чуть дальше по улице Ленина - дом купца Домогацкого (1912-13), возможно соединённый с его фабрикой:

А от него и до Московской заставы рукой подать:

Из ансамбля триумфальной арки и пары обелисков, построенного в 1775 году к визиту Екатерины II, и дополненного в 1880-82 годах часовней Александра Невского, уцелел лишь один обелиск - остальное было снесено в 1935 году для расширения проезжей части.

Хотя подозрительно похожий обелиск обнаружился у здания МВД на улице Суворова, чуть ближе к центру, чем дом Польман. На самром деле это памятник милиционерам, погибшим при исполнении (1988), на мой взгляд неожиданно удачный для своего, в основном отвратительно казённого, жанра:

Советская вывеска на улице Ленина. Внизу напрашивается граффити со словами "...там от них никакого толку" и портретом матершечника Шнура.

Ещё один примечательный особняк стоит на параллельной Московской улице, за два квартала до черты, проходящей через Московскую заставу. Дом Романович-Баскаковых (1826-27), разрушенный в войну и восстановленный в упрощённом облике, примечателен не архитектурой...

...а тем, что 1913-29 годах в нём жил Александр Чижевский, второй непризнанный гений Калуги. Чижевские, как и Циолковские, не были поляками, но хотя бы попали в Калугу из Польши - городка Цехановец под Белостоком, где капитан Леонид Чижевский нёс службу в артиллерийских войсках. Чижевский-старший тоже был изобретатель - но несколько иного профиля, чем сын: он сконструировал артиллерийский угломер и устройство для разрезания колючей проволоки. Александр Чижевский родился в 1897 году, детство провёл частью в гарнизонах, частью в родовой усадьбе, частью за границей, потому и учился в основном на дому. Накануне Первой Мировой войны из Царства Польского семья артиллериста переехала в Калугу. Здесь Александр Леонидович познакомился со стариком Циолковским, увлёкся идеями русского космизма, начал заниматься наукой, писать стихи и картины, но со смертью отца в 1929 году продал дом и уехал в Москву. С советской властью у двух калужских гениев отношения сложились по-разному: Циолковский умер уважаемым человеком, и с самого начала космической эры его вспоминали как отца космонавтики; Чижевский в 1940-х годах был объявлен шарлатаном и пошёл по лагерям да поселениям.

Потому и музей Циолковского - подлинный и с подлинными вещами, а музей Чижевского ладно хоть было где открывать в 2010 году. Сейчас это филиал Музея Космонавтики с теми же грабительскими 200 рублей за билет и 230 рублей за фотосъёмку. И хотя сделана экспозиция с душой и сотрудники своё дело знают и любят, а честно говоря, смотреть здесь особо не на что. Биографию Чижевского с красивых стендов в высоком главном зале можно и в интернете прочесть, а интерьеры - вольная фантазия "по мотивам".

Реже всего туристов водят на чердак, а по мне так здесь самое интересное - по сути дела ни что иное, как музей аэроионизаторов:

Собственно, от того за Чижевским и тянется шлейф непризнанного гения, что занимался он вопросами с одной стороны довольно узкими, а с другой - всеохватными: влиянием заряженных частиц на живых существ. Здесь его величают основоположником гелиобиологии, космической биологии и биофизики. При этом он не был биологом, да и физиком - лишь наполовину: точные науки изучал с 1915 года в Московском коммерческом институте, параллельно учась в Московском археологическом институте. В 1916 году Чижевский успел ещё и на войну сходить, но вскоре был ранен и демобилизован, таким образом на собственно опыте узнав цену исторических потрясений. Всё это и вылилось в 1918 году в диссертацию о влиянии солнечных циклов на историю Человечества. И хотя уже тогда недоброжелатели клеймили Чижевского "солнцепоклонником", делом всей его жизни стало изучение аэроионов, заряженных частиц, без которых, по его словам, воздух - как вода из минеральных солей. Искусственная ионизация, очень упрощённо говоря, должна была придать воздуху в помещении те же свойства, что и на солнечной улице.

В 1931-33 годах в распоряжении Чижевского оказалась целая Центральная исследовательская лаборатория ионификации в Воронеже под эгидой Наркомзёма, но в итоге руководство отказалось от внедрения в народное хозяйство результатов её работ. Вновь о Чижевском вспомнили в 1938 году, решив оснастить ионизаторами Дворец Советов, но строительству помешала война, а учёного эвакуировали в Челябинск, да там же и арестовали, отпраив сначала в Ивдель, а после - в Карлаг (см. Спасск, Долинка). В 1950 году Чижевский освободился после 8 лет лагерей, и ещё на 12 лет остался в Карагнде на поселении - кажется, самый долгий отрезок его жизни связан был именно с Казахстаном. Начальство было к нему в целом благосклонно, поэтому он даже создал лабораторию при областной больнице, где занимался влиянием заряженных частиц на циркуляцию крови. Начальству он предлагал установку ионизаторов в шахтах, а одной из последних его разработок, также зарубленной, была промышленная электроокраска. В 1962 году Чижевский был частично реабилитирован и вернулся в Москву, где спустя пару лет умер от рака. Но реабилитирован он был как политзаключённый. А вот его исследования наука не признала до сих пор, и есть ли там, что признавать - я, как далёкий от темы человек, не знаю. В музее имени себя, да и вообще в Калуге Чижевский преподносится как однозначно великий учёный, и якобы даже Сергея Королёва он консультировал по вопросам влияния Солнца на космонавтов. В других источниках упоминается лишь то, что Королёв рецензировал его воспоминания о Циолковском и отправил под нож около трети книги, так что если и были здесь попытки сотрудничества, то скорее всего односторонние. Поэтому, для перестраховки, будем считать Чижевского культурным феноменом, а третий этаж его дома-музея - пожалуй самым экзотическим по своему составу техническим музеем страны.

При Советах по технологиям, близким к наработкам Чижевского, делались разве что увлажнители воздуха "Комфорт" (1983, чёрный шар с кадра выше), зато с конца 1990-х в Москве, Петербурге, Саранске были созданы десятки моделей ионазиторов воздуха. На кадре ниже даже такая экзотика, как ионные очки (для лечения зрения) и китайский ионизирующий браслет. Учёные пусть спорят, а аэроионизатор как бы можно и продать.

Тем более такие аэроионизаторы - явная профанация: их преобразователи дают на электроды напряжение всего лишь около 2500 вольт, в то время как Чижевский оптимальным для правильной ионизации воздуха считал напряжение в 75 000 вольт, а минимальным дающим хоть какую-то пользу - 25 000 вольт. Про подобные машинки, по словам музейных сотрудников, он говорил "вреда от них не будет, пользы тоже". Хотя может быть и вред - в виде возникающего при работе ионизатора озона.

Главный "аттракцион" музея - действующая люстра Чижевского, висящая на чердаке под потолком. Люстрой ионизатор называют из-за формы, равно как и машинки с кадра выше можно было бы назвать "торшерами Чижевского". На люстру подаётся честные 25 000 вольт, поэтому включают её только для групп и на несколько минут, а стоять под ней крайне не рекомендуется.

На сетке щёлкает сгорающая пыль, "волоски" электродов медленно распрямляются, а у воздуха, без запаха озона, чуть-чуть меняется вкус... Последнее, конечно, можно списать на эффект плацебо, однако через минуту я почувствовал, что у меня полностью прочистился нос. Вкус воздуха часто вызывает ассоциации с местами, где он был немного похож, и под включённой "люстрой" мне виделся высокогорный Алтай. И пусть разгромом Чижевского занималась комиссия под руководством самого Абрама Иоффе, всё же мне бы очень хотелось верить, что за его изысканиями что-то стоит.

Продолжим путь по "левой штанине" Калуги. Московская улица тянется на 12 километров, до самого выезда на Москву. Эти серые градирни, хотя и далеко не на самом краю, а всё же первое, что запоминается при въезде в Калугу из столицы. Хотя в окрестностях Калуги находятся старейшие непрерывно действующие заводы России, основанные Демидовыми ещё до их экспансии на Урал, сама Калуга при Российской империи промышленным центром не была. Советы развивали здесь в первую очередь машиностроение, и по сравнению со многими другими городами, здешние заводы промышленных электроприборов, энергетических турбин и железнодорожной спецтехники хотя бы просто выжили. Ныне машиностроение в Калуге даёт почти половину промышленной продукции. Более того, его тут смогли не только сберечь, но и приумножить: на конце "правой штанины", за аэропортом Грабцево, с 2006 года работает автозавод "Фольксваген" мощностью до 150 тысяч автомобилей в год (фактически вроде бы меньше). В 2009 к нему присоединилось "Вольво", построившее за Окой полноценный завод грузовиков, а отвёрточная сборка шведских машин велась в Калуге с 2003 года. Журналисты иногда называют Калугу "русским Детройтом", а местные чиновники на это обижаются: Детройт, мол, это промышленный город, у которого "всё было"(с), а теперь одна разруха и преступность, Калуга же у нас пока что в самом расцвете сил. Вот только зарплаты работяг на всех этих заводах на уровне 20 тысяч рублей, и тот же "Фольксваген" платил существенно больше разве что в первые годы.

Вид на градирни я снял от школы №4, если не дореволюционной, то 1920-х годов постройки. Тогда это была школа рабочей молодёжи, и в 1953-54 годах в ней преподавал русский язык и литературу Булат Окуджава. В сквере перед школой - бюст дважды героя Павла Воронина, причём героем он стал не на полях сражений - уроженец Калуги, в 1940 году он застал заместителем наркома авиационной промышленности, и в войну отвечал за эвакуацию авиазаводов. Поэтому и глядит его бюст на памятник Труженникам Тыла (2015)... сильный образ - судьбы в шестерне:

За сквером я пересёк улицу со странным названием Поле Свободы, и если бы чуть-чуть прошёл по ней на север - увидел бы весьма симпатичный фахверковый костёл Георгия Великомученика и Франциска Ассизского (1996). Но я смотрел на юг, в сторону центра, последние домики которого упираются в новостройки:

Само это место называется Телевизионной площадью, так как выходит на неё телецентр:

А с телевышкой перекликается грандиозная водонапорная башня 1950-х годов, по совместительству офис водоканала, словом - единственный калужский небоскрёб:

За башней на полкилометра раскинулось Пятницкое кладбище, от ограды которого видна Петропавловская церковь (1780-81):

А вдоль кладбища тянутся кварталы сталинских малоэтажек, среди которых затесался дом-храм на остатках Крестовоздвиженского монастыря:

За кладбищем же начинается честный конструктивизм:

В том числе Клуб Машиностроителей начала 1930-х годов:

По умолчанию Калужский машзавод - это бывшие железнодорожные мастерские, ныне выпускающие путеремонтную технику, и их дореволюционные цеха я показывал в первой части, за вокзалом. Но только для их работников строился этот район или же для всех машиностроительных заводов Калуги - я так и не разобрался.

Конструктивизма в Калуге немного, но он здесь весьма неплох. Отдельные здания в этом стиле встречаются и в других районах города. Ну а лицом квартала машиностроителей для меня стал даже не Клуб, а вот этот жилой дом в начале бульвара Чичерина с памятником этому большевику.

Соседний дом - это его балконы на заглавном кадре:

А дальше конструктивизм сменяется сталинками - здесь всё-таки был не Свердловск и не Харьков, и начатый ансамбль так и не успели завершить в первоначальном стиле.

Бульвар Чичерина очень длинный, и хотя на карте кажется прямым, в перспективе извилист - кажется, ничего прямого в Калуге в принципе нет:

В конце бульвара маршрутка сворачивает под прямым углом налево и уходит в предместья. Её конечная - у ворот Лаврентьева монастыря. И несмотря на явную новодельность построек, история этой обители такова, что заехать сюда я счёл своим долгом.

...Когда в 1504-18 годах Калуга была центром маленького, но гордого княжества, её кремль стоял не у нынешнего Старого Торга меж Городенским и Березуевским оврагами, а на речке Яченке у девственного Калужского бора. На её крутом берегу даже одна из улиц называется до сих пор Семеново городище - в честь князя Симеона Иоанновича, в 1518 году внезапно умершего на охоте во время визита в Москву: напрашивается версия, что там его отравили. Может, он и правда подумывал о собственном государстве, а крымские татары в 1512 году пособили Калужскому княжеству обзавестисть историческим событием и святым покровителем. На битву с врагом калужан созывал местный юродивый Лаврентий с секирой в руке, и так велик был его энтузиазм, что калужане таки собрались с силами и дали татарам отпор. В 1515 году Лаврентий Калужский умер, и у церкви, где он был погребён, в паре километров от своего кремля, князь Симеон основал монастырь.

Но ключевые события в жизни обители разворачивались сотней лет позже, когда он стал резиденцией "Калужского царика". Когда на Руси летом пошёл снег, погибли посевы и чудовищный голод взывал ропот, что это кара нам за то, что на престоле Борис Годунов, за которым тянулся шлейф цареубийцы, в далёком галицком Самборе к польским магнатам Мнишекам заявился русский расстрига Гришка Отрепьев, подбил их на проект "Лжедмитрий", и при поддержке польского короля начал его воплощать. Первую резиденцию первого Лжедмитрия - Молчанская монастырь в украинском Путивле, я уже когда-то показывал. Кончилось это, как мы знаем со школы, тем, что Дмитрия объявили ни то отступником, ни то самозванцам, отравили на пиру, заколоколи для надёжности, со злости вышвырнули из окна собакам, выставили обглоданный труп на дополнительное глумление толпе, а потом сожгли, и зарядив прах в пушку, выстрелили в сторону Польши. Разброд и шатания на Руси, однако, это не остановило, и под стенами той же Калуги в 1607 году частью полегла, частью сдалась царская рать, пытавшаяся выбить отсюда повстанцев Ивана Болотникова. Тем временем близ белорусского городка Пропойск (ныне Славгород) люди бежавшего в Самбор дворянина Михаила Молчанова приметили человека, отдалённо похожего на "царя Дмитрия", да тут же припёрли к его к стенке:
-Куда это вы, ваше величество? Думали, можно просто так взять и инсценировать свою гибель, а потом бежать за границу?!
-Милостивы пане, я таки совсем понимать не изволю, за шо ви речь ведёте! - испугался человек из Пропойска.
Еврейская внешность и говор "царя" шляхтичей не смутили, и его бросили в тюрьму хорошенько подумать, что ему больше нравится - дворец или казематы. Так на сцену вышел Лжедмитрий II.
Впрочем, это лишь одна из версий его происхождения, а достоверно известно, что этот человек объявился в Стародубе, сначала выдавая себя за вымышленного боярина Андрея Нагого, от лица которого возвещал о скором возвращении царя. Когда же от него под угрозой пыток потребовали конкретики, самозванец не растерялся, и обложив народ всевозможными проклятиями, столь убедительно сказал "я и есть царь Дмитрий", что ему поверили. Тем более и спутники "боярина" весьма наглядно демонстрировали, что стоит за ним большая сила. Вновь царю Дмитрию, отворачиваясь от царя Шуйского, стали присягать Северщина, Поволжье, казаки, татары... Большинство сторонников "возвращения государя" вряд ли знали, что от лица царя Дмитрия фактически выступали польско-литовские паны Адам Вишневецкий, Александр Лисовский и Адам Рожинский, а основу его армии составляли наёмники. Первым оплотом Лжедмитрия II зимой 1607 на 1608 год стал Орёл ("не птица, а гнездо воров"), а после серии побед над царской армией - подмосковное Тушино, где он раз и навсегда вошёл в историю как Тушинский вор. Здесь "царь Дмитрий" построил свой деревянный кремль, и кажется начал входить во вкус хотя бы номинальной власти. Но вот Василий Шуйский нашёл выход - в обмен на северо-западные земли он призвал на помощь непобедимых шведов, и ряд побед русско-шведского союза над русско-польским вынудли Речь Посполитую начать открытое вторжение. Среди тушинцев наступил раскол на сторонников и противников интервенции, и опасаясь за свою жизнь, Дмитрий тайком бежал в телеге с дранкой. Вскоре "царь" объявился в Калуге, и так как её кремль был разрушен ещё Болотниковским восстанием, сделал своей резиденцией Лаврентьев монастырь на Яченке.

А вот о том, что было здесь в 1610 году, в школьных учебниках обычно не пишут. Поляки взяли Смоленск, в битве при Клушине гетман Станислав Жолкевский (тоже, кстати, галичанин - из Жолквы) нанёс русским войскам сокрушительное поражение, низложенный царь Василий Шуйский был насильно пострижен в монахи, а Семибанкироярщина открыла полякам ворота. И вот польский ставленник, для потомков Лжедмитрий II, для москвичей Тушинский вор, для поляков Калужский царик, то ли еврей, то ли стрелец, то ли внебрачный сын Андрея Курбского (!), впервые за время Смуты объявил всенародную отечественную войну, как его предки - ордынцам, а его потомки - Наполеону и Гитлеру. Русские города стали один за другим присягать Дмитрию, казаки и татары громили польские отряды, но Москву от войск Калужского царика надёжно охранял непобедимый гетман Станислав. Пока ещё враг был сильнее, война становилась всё более позиционной, а Лжедмитрий всё более походил на сына Ивана Грозного, который весь пошёл в отца - колы, виселицы, плахи и проруби вокруг Лаврентьева монастыря ждали всё больше заговорщиков, реальных и мнимых. Лжедмитрий подумывал уже оставить Калугу, отступить в Воронеж под защиту казаков, искать союза с Османской империей и создавать новую Россию в степях. Но одним из казнённых по подозрению в измене был касимовский хан Ураз-Мухаммед, за которого вскоре отомстил соратник Пётр Урусов, зарубивший Лжедмитрия саблей на охоте в Калужском бору. Может быть, за этой расправой стояла Марина Мнишек - по-прежнему оставаясь женой царя, она как никто знала, что ложится в постель с простолюдином, и во всяком случае именно она убедила Лжедмитрия выпустить Урусова из под ареста. Вскоре на сцену вышли сразу два "чудом выживших" - "псковский вор" Лжедмитрий III и "астраханский вор" Лжедмитрий IV, ну а обезглавленный Калужский лагерь прекратил своё существование.

Но всё это было очень давно, и уже к началу ХХ века в Лаврентьевом монастыре не было зданий, помнивших Калужский лагерь. В 1739 году был построен Рождественский собор (на кадре выше), в 1723 - Успенская надвратная церковь (чёрно-белый кадр выше), а при Советах всё это снесли. Уцелел лишь жилой корпус (1734, на позапрошлом кадре), возможно связанный с Калужский семинарией - в 1796-1803, с момента основания до переезда в Присутственные места, она располагалась здесь. Воссозданием огромного собора Лаврентьевский монастырь напомнил мне Свенский монастырь в соседнем Брянске. Но у собора здешнего есть одна впечатляющая особенность - имена на стенах: каждый, кто внёс хоть небольшое пожертвование на его ремонт, получает именной кирпич.

В 18-19 веках Лаврентьев монастырь был летней резиденцией архиереев. Напротив ворот - деревянные домики монастырской слободки:

Ниже монастыря - речка Яченка, с 1980 года ставшая водохранилищем. За ней - тот самый Калужский бор, где Урусов убил Лжедмитрия; перед ней - Калуга, где-то там Симеоново городище, а эта одинокая труба котельной нависает над центром.

Ниже, на фоне строящихся многоэтажек за Окой, видны ракеты - горизонтальный мирный "Восток-1" и вертикальная боевая Р-12 "Двина".